Влад Лавров

Я вырезаю некролог булочника Нибура. Он предстает перед читателем добрым, заботливым, любимым супругом и отцом. Я сам не раз видел, как его жена с распущенными волосами спасается бегством из дома, а добрый Нибур гонится за ней и лупит ее ремнем. А еще я видел сломанную руку его сына Роланда, которого Нибур в приступе ярости вышвырнул в окно своей квартиры в первом этаже. Трудно представить себе большее счастье для «раздавленной горем» вдовы, чем инсульт, внезапно оборвавший жизнь этого злобного животного прямо у печи, во время выпечки утренних булочек и пирогов; но она вдруг все забыла. Все, что натворил Нибур, словно было стерто смертью. Он в мгновение ока превратился в идеал. Человек, обладающий удивительным талантом самообольщения и лжи, особенно ярко проявляет его перед лицом смерти и называет это благочестием. Но еще удивительней то, что вскоре он уже и сам свято верит в свою собственную ложь, в свой собственный фокус — сунуть в шляпу крысу и вытащить белоснежного пушистого кролика.

Фрау Нибур претерпела эту волшебную метаморфозу, когда тащила вверх по лестнице своего булочника-садиста, исправно лупившего ее каждый день. Вместо того чтобы упасть на колени и благодарить Бога за свое освобождение, она поддалась пропагандистским чарам смерти. Она с рыданиями упала на труп мужа, и с тех пор ее глаза не просыхают от слез. Своей сестре, напомнившей ей о постоянных побоях и неправильно сросшейся руке Роланда, она возмущенно заявила, что все это мелочи и что во всем виновата жара в пекарне; мол, Нибур в своей неутомимой заботе о семье, слишком много работал, и раскаленная печь время от времени вызывала у него нечто вроде солнечного удара. После этого она выставила сестру за дверь и продолжила скорбеть.

Э.М.Ремарк “Черный Обелиск”
……….

Теперь довольно часто встречаются люди, тоскующие по Советскому Союзу.

Кто скучает по социальному равенству с безоблачным небом над головой и светлым будущим в придачу, кто помнит уважительных и правильно обученных детей, которых не страшно было отпускать на улицу, и т.д.

Но всех их объединяет одно – они тепло вспоминают не реальный СССР, а его виртуальный образ, существовавший исключительно в речах вождей, пропаганде и специально написанных учебниках истории. Этот Советский Союз был поистине райским местечком, передовым государством, где свободное и прогрессивное общество строило коммунизм, одновременно стоя на страже мира во всем мире. Там не существовало большой коррупции, преступности и чрезвычайных происшествий, но имелось равенство, достаток и уверенность в завтрашнем дне.

Реально же существовавший Советский Союз никто знать не хочет, ибо он разительно отличается от образа. Тоталитарное государство, построенное на костях миллионов рабов, где любое инакомыслие подавлялось репрессиями; дефицит и нижайшее качество практически всего, коррупция астрономических размеров, преступность, кумовство и милицейский беспредел - это все наш подлинник.

Не верите?

Например, особо тяжких преступлений, таких как убийство, в реальном Советском Союзе было гораздо больше чем сейчас. На 100 000 населения в 1979 году – 10,1; против 5,4 в 2019 году. Почти в два раза.

Вы ведь слышали крылатую фразу:

- Тогда детей можно было без опаски на улицу отпускать.

Ну, это очень опрометчиво, ибо такие маньяки как Михасевич и Чикатилло, безнаказанно убивали десятилетиями! Время от времени за их преступления сажали и расстреливали посторонних граждан, так как в СССР серийных убийц быть не могло.

Статистики по милицейскому беспределу в советском государстве, разумеется, не существовало, но имеется докладная генерального прокурора СССР Рекунова по следам расследования убийства милиционерами одного КГБ-шника:

…Многие сотрудники рассматривали работу как источник личного обогащения… Особое озлобление у них вызывали попытки отдельных граждан защитить себя от чинимого произвола. За это они подвергались избиениям, запугиванию, шантажу, милиция фабриковала акты опьянения, протоколы о мелком хулиганстве… Милиционер Лобов за большое число задержанных был занесен на Доску почета, награжден медалью “За 10 лет безупречной службы”, имел более пятнадцати поощрений. В ходе следствия выяснилось, что он хронический алкоголик, в течение пяти лет грабил и избивал задержанных, совершил несколько убийств… Обстановка безнаказанности, нетерпимости к критике, круговая порука, укрывательство беззаконий привели к разложению многих работников, толкали их на путь преступлений.

Да уж, не аниськины!

Но как там Светлаков говорил в рекламе?

- Не запостил, значит, не было!

Вот в СССР этих ужасов не постили, а значит, их и не существовало вовсе. Те же, чьему родственнику милиционеры сломали позвоночник или чьего ребенка убил очередной маньяк – скорбели в узком кругу, дабы не портить всеобщую социалистическую благодать.

Иногда ностальгирующие ходят такой картой:

- И хорошо, что скрывали! Зачем людям нервы портить?

Как будто вас кто-то спрашивал – скрывать или не скрывать! Да и не из заботы о людях утаивали всю негативную информацию, а что бы создать образ Советского Союза, как практически идеального государства. Т.е. обманом представить крысу кроликом.

Ещё много разговоров про некое социальное равенство в Советском Союзе. Как я понимаю, речь идет о равноправии и равенстве возможностей? Но позвольте, разве сын партийного бонзы или миллионера, по факту не имел больше прав и возможностей, чем крестьянский сын? Разве советская буржуазия в лице представителей сфер обслуживания и работников различных баз, не имела большего доступа к благам и дефициту? Разве милицейские чины, комитетчики, дипломатический корпус, преподаватели престижных ВУЗов, партноменклатура, госчиновники, директора предприятий – не пользовались своим положением корысти ради? Я вас умоляю. Мой отчим был председателем парткома одного исследовательского института, поэтому я каждое лето уезжал в Евпаторию, в детский санаторий имени Шевченко. А мой двоюродный брат, отец которого работал на деревообрабатывающем комбинате простым размольщиком, так никогда и не побывал на Черном море.

В СССР брежневской и послебрежневской поры социального равенства не было. Наоборот, советское общество было резко неоднородным и уровень доступа к благам и ценностям, если бы их можно было перевести в понятный язык цифр, между высшими и нижними слоями общества отличался в десятки, если не сотни раз. Равенство возможностей было только на бумаге.

Кстати, как вообще могло существовать социальное равенство в стране, где процветает коррупция, а криминалитет во всю сращивался с властью?

Вот такие дела, граждане дорогие. В светлом образе коррупции не было, а в жизни должность секретаря обкома стоила полмиллиона рублей.

Теперь пару слов о моей жизни при Советском Союзе. Так как я в это время учился в школе, то понятно сидел на шее у родителей – матери и отчима. Она инженер, а он номенклатурный.

Жили бедновато – гарнир, конечно, можно было кушать с добавкой, но котлетка (или долька колбасы) выделялась только одна. Шмотки иногда приходилось донашивать. Мебель стандартная, а ковры как и у всех – на стенах. В соседней квартире жила бабка с тихим сыном – алкоголиком, пившим на её пенсию.

Отчим у меня был идейным, а потому не пользовался благами своего положения, что вызывало недовольство матери. Единственное, как писал выше, каждое лето он доставал для меня путевку на море. Там, в палате со мной, селились и другие мальчики. Один был сыном директора металлургического комбината, второй отпрыском главного инженера чего то. Это я, как вы понимаете, опять о социальном равенстве.

Родители матери жили в деревне натуральным хозяйством. Пять или шесть картофельных нарезов, кролики, куры. Имелась и корова, но дед продал её на свадьбу матери – нужна была наличность. Местное сельпо: макароны, соль, папиросы, столетние карамельки, кусковой сахар и портвейн – для всего достаточно было и одной полки, хотя продавщица умудрилась накопить на машину мужу и на этом скудном ассортименте.

А вот отец отца после войны и последующей службы в Германии, выучился, и дорос до директора ресторана. Когда я попадал в лапы к этим бабулям и дедулям, они принимались откармливать меня всякими немыслимыми деликатесами – тогда я впервые попробовал черную икру. Затем бежал за друзьями гулять, один из которых, Лёха, жил с матерью настолько бедно, что это трогало даже меня, еще ребенка.

Итак!

Ложь и страх – два столпа, на которых громоздился Союз Советских Социалистических Республик. Как только эти опоры выбили, он рухнул и разлетелся на куски, что тебе гнилая тыква - все республики и страны содружества разбежались, как от чумы. Да и до этого люди бежали прочь от социалистического рая, порой рискуя жизнью – прыгали с кораблей и плыли к западным берегам, перелезали через берлинскую стену под огнем, на автомобильных покрышках уматывали сквозь кишащий акулами Мексиканский залив. Целыми семьями захватывали самолеты, что бы только улететь прочь.

В общем социалистический “эксперимент” окончился полным провалом. И вроде надо теперь идти правильной, проторенной передовыми странами дорогой! И даже пошла. Но нет. Вот замедлила шаг, затопталась, а теперь и вовсе с ностальгией оглядывается назад, на сторожевые вышки, несчастная моя Россия!

P.S. Кстати о самолетах. Однажды июльской ночью, мои родители проснулись от надрывного рева двигателей, и, вскочив с кровати, увидели неподалеку в лесу огненный шар - это сразу после взлета из Шереметьево упал рейс 411. Самолет был заправлен на перелет в Африку, а потому шансов у пассажиров и экипажа не было. 90 человек сгорело прям рядом с Москвой, но утром советская страна проснулась, как будто ничего и не произошло.

Легко на сердце от песни веселой!

Немного фото под катом:
( Collapse )

В округе уже не осталось ни одного сарая или дачи, что не обнес бы Бублик. Он забирал с собой всё, что можно было продать, съесть или выпить.

- Ничего вы мне не сделаете, - говорил Бублик, если его заставали за воровством. – У меня справка. Хотите, вызывайте ментов. Только сразу скажите им, что это я. А если побьете, то я вас потом сожгу.

И совершенно не было спасения от Бублика! Одни московские дачники перед зимой в отчаянии заложили окна кирпичом, а дверь укрепили сварным квадратом. Мало того, они увезли оттуда все имущество, включая ветошь и подкову над дверью. Но Бублик все равно залез через крышу.

- Странное у нас государство, - судачили мужички в бане. – Со справками не метут.

- Не только со справками. Еще несовершеннолетних опасаются привлекать. Эвон Машка родителей отравила насмерть, а гуляет. Тринадцать лет и беременная – кто будет связываться? Себе дороже!

В целом мужики сходились к тому, что Бублик ненужный уже обществу человек и не грех его прибить совсем. Но тихо, что бы никто за это не пострадал.

- Утопить потом в Лутосне, что бы не нашли до второго пришествия.

Однако Бублик имел поистине звериное чутье, которое позволяло ему избегать справедливой смерти. Мало того, от безнаказанности он обнаглел еще сильнее - теперь, выскоблив в округе все сараи и дачи, он стал залезать в дома побольше.

Бог знает, сколько бы еще продолжался этот ужас, если бы однажды Бублик не обнес дом одной женщины, сын которой оказался прокурорским. И тогда, по блату, Бублика, наконец, посадили.

Однажды мать забрала меня в гости к какой-то своей подружке - папаша попался с любовницей, и у неё была нужда где-то отплакаться.

Мы шли серым осенним вечером по дороге с практически отсутствующим автомобильным движением, а по сторонам стоял мокрый и мрачный лес. Меня недавно приняли в пионеры, поэтому я смело шагал впереди с подаренной дядькой алюминиевой саблей. Красивая моя мама шла по пятам - её белоснежные по плечи волосы были таким же вызовом окружающей холодной серости, как и мой алый галстук.

Но вот незаметно сумерки оказались темнотой и смелости моей поубавилось.

- Когда же уже будет та тетка? – спросил я, беря мать за руку.

- Еще немножко, Владюшенька. Вот смотри огонек по нашей стороне.

И точно, в стороне показался большой дом - электрическая лампада над парадным его входом, как Луна, стелила к себе дорожку. Это была коммунальная казарма на десяток семей с общей кухней и туалетом, сделанная из чьей-то усадьбы 19-го века.

Мы поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж, и зашли в ослепительную комнатушку.

- О! Это твой и есть? – спросила, похожая на Клеопатру роскошная женщина в шелковом халате.

- Поздоровайся с тетей Ритой, - попросила меня мать.

- Здравствуйте, - холодно приветствовал я хозяйку.

- Ну, проходите, о, красивый рыцарь, на тот диван,- отвечала Клеопатра, поглядывая на мою саблю.

В этом её месте все было вызывающе ярко, все было не как у людей. Тростниковые обои, картины с алыми парусами и амазонками на белых кобылах, высокие зеркала и глянцевые журналы, пахнущие вишней, под ними... Здесь на корню отсутствовала скромность – столп социалистической морали, о котором я уже имел некоторое представление. Здесь ютился совершенно другой мир.

Вскоре мне выдали кружку чая с тарелкой джема, а затем включили “Том и Джерри” на видеомагнитофоне, о котором я слышал лишь понаслышке! Что и говорить, пребывая на седьмом небе от счастья, я все же переживал, что друзья потом не поверят этому случаю.

Мама и тетя Рита, конечно, пили вино. Они то просто говорили, то смеялись, то заговаривали шепотом, то вдруг взрывались смехом… И тогда стена начинала дрожать – чья то бабья длань била в фанеру:

- Угомонитесь уже, проститутки! На работу рано вставать!

Нет, тетя Рита не была проституткой, а её комната не была малиной. Просто судьба занесла её в эту казарму, ну она и создала вокруг себя свой стиль, насколько позволяла площадь.

Утром на такси прикатил отец и видимо уговорил мать простить его, так как вскоре мы втроем поехали обратно домой.

И тогда, и сейчас, я понятия не имею, кто такая тётя Рита. Как минимум она была красивой белой вороной. И, черт возьми, на меня, юного пионера, это произвело впечатление.

Тридцать лет спустя, проезжая по уже очень оживленной дороге, я нашел ту усадьбу в отличном состоянии – фасад оштукатурили и выкрасили в оливковый цвет, а шифер заменили металлочерепицей. В большинстве окон вставлен пластик, но не везде.

Не знаю, сам дед додумался, или, топча проклятую Германию, где подглядел, но строя после войны свой дом в два кирпича, он выполнил к нему и полностью застекленную гигантскую террасу.

Как он это смог создать, совершенно непонятно. Ведь раньше не было магазинов, где можно было разжиться штапиками. В распоряжении был только тёс или шпалы. Но дед сделал этот дворец – сотни стеклышек были прижаты сапожными гвоздиками к мини рамкам белого цвета. Когда я уже мог что-то понимать в искусстве, терраса довольно обветшала, но все равно производила впечатление. Теперь вот представьте:

Бархатная августовская ночь. Небо все усыпано яркими звездами, но на земле хоть глаз коли. И вот как “Титаник” презревший темень атлантики, ночь рассекает дедова оранжерея. Мы, маленькие дети, продолжаем играть в её свете под оглушительный стрекот кузнечиков.

Сам дед сидит во главе, ему под руки уже подана ледяная бутылочка. Он следит, как бабы наполняют стол разной снедью – жареной курятиной, отварным картофелем, салатами. Из подпола подаются запотевшие банки с маринованными огурцами и помидорами – под крышками у них благородная, как у хамона, плесень. Ну и конечно дольки финского сервелата и хрустальная лодка шоколадных конфет.

Дед пока не налегает, он ждет московского зятя. С ним ему хочется поговорить о том, о сем.

Но пока его нет, я подбираюсь к нему:

- Расскажи о войне.

Но дед не хочет говорить о ней. Он смотрит на меня, как на сокровище и гладит мою рыжую шевелюру. И эта не материна мягкая ручка, а жесткая длань воина.

Мой дед, Лавров Алексей Михайлович. Ушел в 1995 году.

Купил пару недель назад в Леруа Мерлен 30-ти метровый удлинитель на катушке – старый видать потянули, греется. Так вот сынок триммер подключил к нему, а не работает. Посмотрел я внимательно оранжевый этот новый провод и перед самой вилкой обнаружил глубокую трещину в изоляции. По краям видно заводской брак, а не повреждение.

Взял было нож разрезать провода и заново соединить, а потом думаю:

- Завтра все равно опять туда ехать, поменяю.

Поменял, выдали тут же новую катушку. Мне, кстати, этим Леруа очень нравится – без разговоров они меняют или вообще возвращают денежные средства за купленный у них товар. Можно, например, в пятницу купить лазерный уровень, залить с его помощью фундамент, а в понедельник сдать обратно – мол, плохо днем луч видно.

Так вот вчера мы с супругой опять шли мимо стеллажей с удлинителями.

- О! Наш сломанный дружок опять в продаже.

- С чего ты взял?

- Видишь, наклейка завернута. Ну ка.… Ну, точно – вот пробой.

- Зачем же они его опять выставили? Ведь все равно возвращать будут.

- Кто-то возвратит, а кого-то убьет током и он уже не сможет сдать его.

Подошел я на ресепшн, сделать замечание, а там сотрудник, будто из далекого моего прошлого. Как две капли воды.

- Чего то хотели?

- Уже не.

Жена заметила, спрашивает, что, мол, произошло?

- Сейчас, в машину сядем, расскажу.

Был у меня хороший приятель, одноклассник. Лёха. Жили мы в одном подъезде. Отец его работал пилотом Аэрофлота на международных линиях, а потому их квартира была наполнена вещами из другого мира. И если раньше первую обнаженную женщину я мог видеть только на почтовой марке “Даная”, то у Лёхи на руках имелись журналы с цветными фотографиями.

- На, посмотри, – бросал он кипу на стол перед моим носом. На дворе шел 88-й год, шла перестройка.

Не скажу, что Леха был лидером, но он был открыт и довольно храбр в наших мальчишеских компаниях. Следовал любому капризу безумной моды того времени - красил волосы, делал лаком смелые прически. Он первый отказался от школьной формы и оделся в джинсу. Таких, все обожают.

Удивительно, но старший его брат, был полной противоположностью - уродливый и трусливый, безусловно отталкивающий, с крысиной то ли улыбкой, то ли оскалом. В своем классе он обитал на дне - раб для сильного, садист для слабого. Когда на переменах крутые перцы из его класса курили на крыльце школы и задирали юбки проходящим мимо восьмиклассницам, он хихикал рядышком, желая быть своим в этой хулиганистой тусовке. Но на него не обращали внимания.

Однажды, годами позже, я, поздно возвращаясь из института, обнаружил наш пятый подъезд плотно облепленный малолетками. Это, в общем, не было событием, но теперь с ними авторитетом восседал Лёхин брат. Он, был там на седьмом небе - беспрерывно сцикивал слюной под ноги, заламывал сигарету, говорил с матерцой, а школьники с уважением вслушивалась. В том полумраке я почувствовал, что он состоялся.

Вскоре я покинул квартиру отчима, но лет через пять по нужде вновь посетил это местечко. На заплеванном подъезде так же сидел Лёхин брат и уже другое, наверное, четвертое поколение молодежи. Они тискали своих подружек, а на хихиханье старика отвечали агрессивно:

- Ну чего ты здесь трешься?

И тогда он, сгорбленный, уходил искать другие подъезды с малолетками, где хоть некоторое время можно было бы почувствовать себя человеком.

Война еще гремела, а уже началась принудительная депортация “неблагонадежных” народов. В феврале 1944-го года в Казахстан и Киргизию было выселено полмиллиона чеченцев и ингушей. Каждый четвертый из них умер в ходе депортации и в первые годы жизни на новом месте.

На каждой станции, когда поезд на 15–20 минут останавливался, входили солдаты и проверяли, нет ли умерших. Люди скрывали, потому что надеялись предать тела земле по-человечески там, куда прибудут. У одного мужчины умерла мать, он положил ее к стенке, прикрыл одеялом, а сам лег к ней спиной — надеялся, что ее не найдут. Солдаты отобрали у него тело матери и выбросили в снег. Если кто-то сопротивлялся и не отдавал умершего, раздавались автоматные очереди. С нами не нянчились: малейшее недоразумение и несогласие — расстрел.

Затем последовала очередь крымских татар, балкарцев, турок-месхетинцев, западных украинцев.

Надо сказать, что операции проходили гладко, так как технология перемещения огромных масс людей в новую среду обитания была отработана еще на кулаках в 30-х, советских немцах и прибалтах в самом начале войны. Самовольно возвратившимся грозило 20 лет лагерей.

Трагедия пленных. За время войны, в плен к немцам попало около 5 миллионов советских солдат. Условия содержания были чудовищны, смертность от голода, болезней и издевательств, была беспрецедентной – на Родину вернулось менее двух миллионов. Но чудом выжившие, они, по возвращению тщательно фильтровались. 233 тысячи из них этот фильтр не прошли и отправились отбывать наказание в лагеря. К остальным, по воспоминаниям многих бывших военнопленных, было непростое отношение в обществе. В анкетах появилась графа “ были ли вы или ваши родственники на оккупированной территории?”.

Что касается "обычных" репрессий, то этап шел своим чередом, как и прежде.

В марте по оказии опять довелось посмотреть “Свадьбу в Малиновке”. Думаю, дай по актерам пробегусь – может, что еще достойного из старого не смотрел. Зоя Федорова вот. Горпина Дормидонтовна, в фильме. В 30-х была очень крутой в СССР актрисой. “Человек с ружьем”, “Шахтеры”, “Иван Никулин – русский матрос”, “Боевые подруги”. Вела военные киносборники. А потом, вдруг, какой то странный двенадцатилетний перерыв в карьере.

1944 — Иван Никулин — русский матрос — Маруся Крюкова
1944 — Свадьба — невеста Даша
1956 — Девочка и крокодил — Надежда Федотовна
1956 — Своими руками — Мария Сергеевна

Шпионаж. Помимо неё, на всякий случай арестовали и сестер. Александра была приговорена к пожизненной ссылке с детьми, Мария к 10 годам исправительно-трудовых лагерей с отбыванием срока на кирпичном заводе в Воркуте, где умерла до окончания срока в 1952 году. Не дожила, бедняга, всего год.

Ленинградское дело, дело авиаторов, дело врачей…

А убийство Сталиным Соломона Михоэлса? Вот просто вдумайтесь – агент госбезопасности Голубов приглашает Михоэлса якобы на вечеринку к другу. Другие агенты госбезопасности убивают там обоих (!) дубинками, давят тела грузовиком, а затем выбрасывают их на одной из улиц Минска. Мол, несчастный случай.

Оперативники МВД БССР обнаружили, что раздавившая Михоэлса и Голубова машина находится в гараже МГБ. Однако при попытке министра внутренних дел БССР генерал-полковника Сергея Бельченко дать ход этим материалам Цанава предупредил его о возможных неприятностях, а Круглов рекомендовал не проявлять активности в расследовании.

14 января 1948 года о смерти Михоэлса объявляется по радио, а в газетах размещен некролог, где он называется крупным общественным деятелем, посвятившим свою жизнь служению советскому народу. Затем торжественные похороны и награждение убийц государственными наградами. Совершенно сатанинская фантасмагория.

И вот, наконец, долгожданный 1953-й год. Упырь отправился в ад, убив напоследок еще людей в давке на своих похоронах. Закончилась эпоха тотального страха и тотальной лжи, стоившая нашей многострадальной стране невосполнимых потерь.

Перед тем как объяснить зачем я, собственно, написал все это, хотелось бы еще кое-что показать симпатизантам Сталина.

Ищем в поисковике “песни и стихи о товарище Сталине”, и находим особо терминальные случаи:

Великий вождь, любимый наш отец,
Нет, не слова обращены к Вам эти
……
Наш мудрый учитель! Наш вождь и отец!
Клянемся мы радостью жизни
……
Над Советской землей свет не сменится мглой,
Солнце-Сталин блистает над нею
……
В стране своей, свободной и прекрасной
Мы вольно и радостно живем,
И всенародную любовь и благодарность
Родному Сталину несем...
……
Сталин — это гордость, это знамя,
Сталин — это счастье, это жизнь.
……
Здравствуй, Сталин-батюшка,
В каменной Москве,
От Печоры-матушки
Кланяюсь тебе.
……
Сталин - это счастья знамя, человечества расцвет!
Пусть живёт любимый Сталин много-много долгих лет!
……
Всем нашим колхозным, всем радостным краем
Заздравную Сталину песню поём.
Отец всенародный, тебя величаем
На празднике светлом и славном своём.
……
На дубу зеленом,
Да над тем простором
Два сокола ясных
Вели разговоры.
А соколов этих
Люди все узнали:
Первый сокол - Ленин
Второй сокол - Сталин.
……

Извините, что так много. Не мог оторваться. Спросите себя: могло ли подобное сочиняться, например, в адрес русских императоров? Да это просто высмеяли бы в свободном обществе и взамен насочиняли анекдотов, а тот же Александр III поморщился от такого откровенного дерьма.

К сожалению, никакого свободного общества при Вожде уже не было. Оно или гнило в общих ямах или работало за еду в лагерях. Да и он сам не был русским императором.

Представляете, вашему кумиру нравились эти чудовищно убогие, но восхваляющие его песена. В противном случае, он, одним движением мизинца решающий судьбы миллионов, мог бы как то унять это народное творчество. Но нет. Ему определенно нравилось. Как и то, что его именем при жизни называли города, заводы, каналы, горы, парки, институты, станции метро, танки, паровозы, тягачи...

Позже, Хрущев утверждал, что:

И. В. Сталин всячески поощрял такое положение вещей. Так, Н. С. Хрущёв заявил, что редактируя подготовленную к печати собственную биографию, И. В. Сталин вписывал туда целые страницы, где называл себя вождём народов, великим полководцем, высочайшим теоретиком марксизма, гениальным учёным и т. д. В частности, Н. С. Хрущёв утверждал, что самим И. В. Сталиным был вписан следующий отрывок: «Мастерски выполняя задачи вождя партии и народа, имея полную поддержку всего советского народа, Сталин, однако, не допускал в своей деятельности и тени самомнения, зазнайства, самолюбования»

Хе-хе-хе. Да он сам себя надул до великих размеров и под страхом смерти заставил всю страну верить в это, боготворить себя.

Теперь, зачем я столько трудился и писал все это?

К сожалению, в последнее время просталинские настроения в стране стали расти. Хочется надеяться, что это не несчастный наш русский народ соскучился по кровавому кнуту и цепи, по расстрельным спискам и лагерям, а просто он банально не знает историю своей страны.

Золотые слова Сантаяны:

Тот, кто не помнит своего прошлого, осужден на то, чтобы пережить его вновь.

И вот для того, что бы мои дети и внуки не были осуждены на повторение этого ужаса, я буду делать все возможное, дабы как можно больше людей знали о чудовищных преступлениях сталинизма против своего и других народов, и не испытывали к нему ничего, кроме отвращения.

Извините, если кому причинил душевные страдания.

Однажды мать раздобыла мебельный щит, резцом по дереву наделала выемок по краям и нарисовала красками разные узоры. Это произведение искусства она закрепила на чугунной батарее на кухне.

Помню, стояли жуткие холода. Я маленький ставил стул к окну, садился, и опускал ноги в чунях за этот мамин щит на батарею. Там читал Джека Лондона про жаркие тропические атоллы, презрительно поглядывая на наши заснеженные ебеня.

Мне хотелось быть капитаном корабля, полного полинезийскими ловцами жемчуга, виски и шоколадными красавицами. Тогда еще не понимал, какой толк с последних двух, но подсознательно осознавал, что дыма без огня не бывает.

В пятом классе я твердо решил построить свой корабль.

У нас на поселке городского типа, имелась громоздкая серая баня для сотрудников птицефермы и исследовательского института. Вот за нее сваливали дрова - ящики из-под моркови и свеклы. Доска там была в сантиметр и хорошего качества.

Отчим, отмеряя часы для гуляния, думал, что я иду кататься на горке с друзьями. Я же шел воровать материал для своего фрегата.

Сначала надо было зайти в лес, перейти овраг и тихонько подползти к задам по снегу. Слава Богу, баня была нищая, и прикармливать собак там было нечем. Захватив один или два ящика, отползал обратно за овраг и там разбирал их. Готовые доски я связывал и закапывал в снег у огромного дуба, что стоял на небольшой полянке.

Однажды, когда я уже уполз за овраг с очередной добычей, из кочегарки вышел сторож и стал мочиться на снег. В этот момент выглянула Луна и прожектором осветила все мои тропы. Папироса выпала из его губ, но из помещения начали кричать:

- Наливай по сотне!

И он, застегивая на бегу штаны, возвратился обратно в тепло.

В марте я принялся перевозить свои вязанки на деревню к бабушке – там у ней был пруд с островом посередине, там я намеревался заложить свой корабль. Дело двигалось медленно, меня отпускали только на выходные.

А потом все оборвалось, я заболел менингитом. Помню, гости у нас, весело всем, а мне хочется лечь на пол и прижаться к нему лбом. От света раскалывается голова, и закрываю их ладонями. Очнулся в палате. Бабуля-медсестра показывает мне бутылку и говорит:

- Гранатовый сок тебе вот надавили. Эвон, подойди к окну.

Там, внизу, мать и тетя Наташа. Увидев меня, они как бешенные начинают махать руками. Мать при этом смеется и рыдает одновременно.

Оправился я только к лету. Понятно, что как только растаял снег, мой склад под дубом обнажился и был, кем то забран. Возможно, сарай из моих корабельных досок до сих пор где то еще стоит.

Через месяц после завершения Зимней войны, произошло одно из самых мрачных сталинских преступлений – убийство польских военнопленных. Почти 22 000 человек, в основном офицеры, были хладнокровно умерщвлены выстрелами в голову.

Сикорский: Я заявляю вам, господин президент, что ваше распоряжение об амнистии не выполняется. Большое количество наших людей, причём наиболее ценных для армии, находится ещё в лагерях и тюрьмах.

Сталин (записывает): Это невозможно, поскольку амнистия касалась всех, и все поляки освобождены. (Последние слова адресованы Молотову. Молотов поддакивает.)(…).

Сикорский: Не наше дело предоставлять советскому правительству точные списки наших людей, полные списки есть у комендантов лагерей. У меня с собой список, где значится около 4 000 офицеров, вывезенных насильно и находящихся в данный момент в тюрьмах и лагерях, и даже этот список неполон, потому что содержит лишь те фамилии, которые названы по памяти. Я поручил проверить, нет ли их в Польше, с которой у нас постоянная связь. Оказалось, что там нет ни одного из них; так же, как и в лагерях военнопленных в Германии. Эти люди находятся здесь. Ни один из них не вернулся.

Сталин: Это невозможно. Они убежали.

Андерс: Куда они могли убежать?

Сталин: Ну, в Маньчжурию.

Помните, как в “Собачьем сердце”?

- Кто украл 2 червонца?

- Я не брал.

- А кто же? Кто, кроме вас?

- Я не один в доме живу. Может, Зинка взяла?

Тогда Сикорский и Андерс еще не знали, что все эти люди давно расстреляны, а потому и не могли взять в толк – шутит ли Иосиф Виссарионович про Манчжурию или говорит на полном серьезе. Вождь же просто ухарем закончил надоедливую беседу.

Война.

Песня Величальная И. В. Сталину

Музыка: В. Захаров
Слова: М. Исаковский
Исполняет: Гос. Народный хор им. Пятницкого

Величаем мы сокола,
Что всех выше летает,
Чья могучая сила
Всех врагов побеждает.
Величаем мы сокола,
Друга лучшего нашего,
Величаем мы Сталина -
Всенародного Маршала.

Припев:

В мире нет человека
Дороже, роднее.
С ним и счастье счастливей
И солнце светлее.

В течение первых трех месяцев войны, практически все кадровые дивизии РККА на западном направлении были разгромлены. Новенькие танковые корпуса погибли еще в приграничных сражениях. Материальная часть (тысячи танков, самолетов, орудий, складов) на что под кнутом пятилетками гнул хрип трудовой народ, была уничтожена или досталась немцам.

К концу 1941 года, потери советских войск убитыми, ранеными и пленными, составили около 8 миллионов человек, 2/3 от общего числа введенных в бой военнослужащих. Это почти в 10 раз больше немецких потерь. Было потеряно свыше 20 000 танков, 12 000 самолетов, 101 000 орудий и минометов.

Для защиты Москвы и Ленинграда пришлось бросать в пекло дивизии народного ополчения – пушечное мясо. А срочно переброшенные кадровые части с Дальнего Востока зачастую вводились в бой “с колес”, без подготовки. Комдив 58–й танковой дивизии Котляров, потрясенный бессмысленной гибелью своего соединения, застрелился.

Общая дезорганизация и потеря управления. Виновны высшие штабы. Не хочу нести ответственность за общий бардак. Отходите на Ямуга за противотанковые препятствия, спасайте Москву... Впереди без перспектив.

И, тем не менее, невероятными усилиями, враг был остановлен. Я хоть не принимаю, но понимаю ту огромную кровь 1941 года. Армия уничтожена, а надо было остановить фашистов. Потому в огонь шло все. Но как объяснить то, что происходило потом?

В армейской жизни под Погостьем сложился между тем своеобразный ритм. Ночью подходило пополнение: пятьсот — тысяча — две-три тысячи человек. То моряки, то маршевые роты из Сибири, то блокадники. Утром, после редкой артподготовки, они шли в атаку и оставались лежать перед железнодорожной насыпью… Снег стоял выше пояса, убитые не падали, застревали в сугробах. Трупы засыпало свежим снежком, а на другой день была новая атака, новые трупы, и за зиму образовались наслоения мертвецов, которые только весною обнажились от снега, — скрюченные, перекореженные, разорванные, раздавленные тела. Целые штабеля.

Погостьинские бои были в какой-то мере типичны для всего русско-немецкого фронта 1942 года. Везде происходило нечто подобное, везде — и на Севере, и на Юге, и подо Ржевом, и под Старой Руссой — были свои Погостья…

Как справедливо писал Николай Шумилин в своем “Ваньке ротном”, каждый человек может совершить что то значительное, поступок, но для этого должна сложиться обстановка, дабы порыв заметили. Чаще это оканчивалось безвестной гибелью – жизнь пехотинца в бою висит на волоске. Но все же.

Погостье же - бойня. Что на ней возможно совершить? Обосравшийся в самом начале Вождь пришел в себя и вознамерился разгромить Гитлера как можно скорее. Прямо вот как в песнях и стихах о нем сложено - чья могучая сила, всех врагов побеждает.

В его приказе №130 от 1 мая 1942 года, так и говорилось: Приказываю всей Красной Армии добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождение советской земли от гитлеровских мерзавцев.

Поэтому:

— Атаковать! — звонит Хозяин из Кремля.

— Атаковать! — телефонирует генерал из теплого кабинета.

— Атаковать! — приказывает полковник из прочной землянки.

И встает сотня Иванов, и бредет по глубокому снегу под перекрестные трассы немецких пулеметов. А немцы в теплых дзотах, сытые и пьяные, наглые, все предусмотрели, все рассчитали, все пристреляли и бьют, бьют, как в тире.

А кто же скажет Хозяину поперек? Кто расскажет, что силы наши еще слабые, что снарядов, провести подготовку, нет. Танков, поддержать атаку, нет. И авиации нет. А ганс, напротив, силен. Зарылся в землю. Попробуй, возьми его. Никто не скажет. Страх за свою шкуру. Проще продолжать слать солдат на верную смерть. Да и безразличие к человеческой жизни было страшной обыденностью в сталинской России.

Полковник знает, что атака бесполезна, что будут лишь новые трупы. Уже в некоторых дивизиях остались лишь штабы и три-четыре десятка людей… Но полковник выполняет приказ и гонит людей в атаку. Если у него болит душа и есть совесть, он сам участвует в бою и гибнет. Происходит своеобразный естественный отбор. Слабонервные и чувствительные не выживают.

Вот и разбиваются атакующие волны об эти укрепления в кровавую пену.

И до самого конца войны пехоту продолжали бросать в атаку в почти сомкнутом строю на безымянные высоты, а города штурмовать танками к красным датам. Выполнить приказ любой ценой (иной раз бессмысленный или преступный) – вот что ставилось во главе угла. В первый год огромные жертвы были принесены, чтобы избежать поражения, а в последующие, чтобы приблизить победу. В 1944 году, уже при тотальном превосходстве над Вермахтом, наши потери все равно были в четыре раза больше немецких.

На войне особенно отчетливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в еще более открытой, омерзительной форме…

Бедные, бедные русские мужики! Они оказались между жерновами исторической мельницы, между двумя геноцидами. С одной стороны их уничтожал Сталин, загоняя пулями в социализм, а теперь, в 1941–1945, Гитлер убивал мириады ни в чем не повинных людей. Так ковалась Победа, так уничтожалась русская нация, прежде всего душа ее. Смогут ли жить потомки тех кто остался? И вообще, что будет с Россией?

Если взять любую страну и на протяжении 30 лет уничтожать там самых умных, честных, работящих – разве не очевидно кто останется жить в ней потом? И кого они будут растить?

И самое главное, что надо запомнить навсегда:

Выйдя на нейтральную полосу, вовсе не кричали «За Родину! За Сталина!», как пишут в романах. Над передовой слышен был хриплый вой и густая матерная брань, пока пули и осколки не затыкали орущие глотки. До Сталина ли было, когда смерть рядом. Откуда же сейчас, в шестидесятые годы, опять возник миф, что победили только благодаря Сталину, под знаменем Сталина? У меня на этот счет нет сомнений. Те, кто победил, либо полегли на поле боя, либо спились, подавленные послевоенными тяготами. Ведь не только война, но и восстановление страны прошло за их счет. Те же из них, кто еще жив, молчат, сломленные. Остались у власти и сохранили силы другие — те, кто загонял людей в лагеря, те, кто гнал в бессмысленные кровавые атаки на войне. Они действовали именем Сталина, они и сейчас кричат об этом.

Продолжение следует.

Октябрьская революция 1917-го года. Ни о какой Свободе речь, конечно, не шла – угнетенный наш русский народ просто не знал, что это такое и как этим можно воспользоваться. Другое дело – враги. Они всегда сразу вносили ясность в наше запутанное бытие, задавали цель и направление, делали жизнь понятной. Поэтому, если например, сейчас с подачи властей мы боремся с западной цивилизацией за сохранение нынешнего уклада, то тогда, по мнению большевиков, светлому будущему мешали классовые враги.

Очкастая интеллигенция, попы, ученые, офицерье, графья и прочая буржуазия – от всего этого надобно было очиститься. Да что они! Курс насилия проводился по отношению и к предателям революции - почти всему глубинному народу.

Опиралась в этих своих действиях советская власть на сельских маргиналов — пьяниц, лентяев и проходимцев, которых украсила при этом регалиями “сельского пролетариата”.

И я вполне представляю себе образ таких пролетариев. Имеется пример. За всю свою пятидесяти пяти летнюю жизнь, Газуля работал не очень много. Его отовсюду гнали взашей из-за лени и пьянства. По деревне же он ходил петухом, с туповато-наглой ухмылкой. Но вот одень его в кожу и выдай револьвер с мандатом и Газуля сразу преобразится. Такая работа будет по нему. Кому то он припомнит старые обиды, кого то из собутыльников приблизит, остальных будет держать в страхе.

Безусловно, были и идейные, как в “Поднятой целине” или кинофильме “ Комиссар”, но качество террора от этого не менялось. Помните?

- Гад! - выдохнул звенящим шепотом, стиснув кулаки. - Как служишь революции? Жа-ле-е-ешь? Да я... тысячи станови зараз дедов, детишков, баб... Да скажи мне, что надо их в распыл... Для революции надо... Я их из пулемета... всех порежу! - вдруг дико закричал Нагульнов, и в огромных, расширенных зрачках его плеснулось бешенство, на углах губ вскипела пена.

Гражданская война, террор и эмиграция (1917 – 1922) стоили России миллионов лучших. Сикорский, Зворыкин, Рахманинов, Кандинский, Гумилев, Шаляпин, Алехин, Бунин, Бердяев, Куприн, Набоков, Цветаева… Семья Марины Цветаевой, кстати, вернулась в Советскую Россию из эмиграции в 1937 году. Но через два с лишним года старшая дочь была арестована НКВД и осуждена на 8 лет за шпионаж (всего отсидела 15 лет). Под пытками оговорила отца, которого немедля расстреляли. Сама Марина, оказавшись в изоляции как мать и жена “врагов народа” и нужде, свела счеты с жизнью. Сын погиб на фронте в 1944-м.

Что скушным и некрасивым
Нам кажется ваш Париж.
Россия моя, Россия,
Зачем так ярко горишь?

К началу 30-х годов, Советская Россия столкнулась с новой напастью – кулаками. Эта зажиточная прослойка, образовавшаяся во времена НЭПа, считалась главным препятствием проводимой Сталиным политики коллективизации, собиранием крестьян в колхозы. Поэтому 30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление “О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации”.

Кулаки теперь делились на три категории, согласно которым они или расстреливались по решению “троек” или депортировались с семьями в края далекие. Почти 380 тысяч семей. Лучшие работники были согнаны со своих мест и уже никогда не смогли оправится.

А потом, как следствие коллективизации, грянул страшный голод 1932 – 1933 годов.

Баранина была в продаже — триста,
А человечина — по сорока.
Душа была давно дешевле мяса.
И матери, зарезавши детей,
Засаливали впрок. "Сама родила —
Сама и съем. Еще других рожу"...

До сих пор невозможно точно сказать, сколько миллионов людей умерло от голода. Различные источники приводят цифры от 2,7 до 7.

В результате проводимой Сталиным политики коллективизации более 2 миллионов крестьян были депортированы, миллионы умерли от голода. По некоторым данным всего от репрессий, голода и эпидемий, вызванных коллективизацией, погибло до 11 миллионов человек.

Такое, конечно, не могло пройти просто так, но все восстания топились в крови. Через год, на экраны страны вышел хит “Веселые ребята”.

И вот 1937 год. Большой террор. Только по официальным данным расстреляно свыше 700 тысяч человек. Это были как чудом уцелевшие остатки старой России, так и уже новое поколение, полностью лояльное, возросшее на красной пропаганде.

Тогда же появляется практика “расстрельных списков”, когда Иосиф Виссарионович сотоварищи приговаривали людей к смерти целыми списками одним росчерком пера, даже без формального “суда”. Так же Вождь лично контролировал план убийств и если считал, что какое местечко либеральничало, телеграфировал, например, “увеличить по первой категории на 500 человек”.

Впервые масштабным репрессиям подверглась армия.

Генерал Горбатов, о котором Сталин говорил “Горбатова могила исправит”, вспоминал:

Считалось, что противник продвигается столь быстро из-за внезапности его нападения и потому, что Германия поставила себе на службу промышленность чуть ли не всей Европы. Конечно, это было так. Но меня до пота прошибли мои прежние опасения: как же мы будем воевать, лишившись стольких опытных командиров ещё до войны? Это, несомненно, была, по меньшей мере, одна из главных причин наших неудач, хотя о ней не говорили или представляли дело так, будто 1937—1938 годы, очистив армию от “изменников”, увеличили её мощь.

Представляю, какая чудовищная атмосфера страха тогда царила среди офицеров РККА.

Осенью 1939-го года Сталинская Россия вторглась в Финляндию. Небольшая страна мобилизуется и дает сокрушительный отпор. На Карельском перешейке наши дивизии вязнут на линии Маннергейма, а в Карелии их вовсе окружают и громят. Советские командиры безынициативны и запуганы, потери чудовищны. Небольшая операция силами одного Ленинградского военного округа перерастает в полноценную войну. Финляндия для всего мира является жертвой агрессии, туда устремляются добровольцы. СССР исключают из Лиги Наций.

Но поражение все равно неизбежно, слишком не равны силы.

Солдаты прославленной Финской армии!

Между нашей страной и Советской Россией заключен суровый мир, передавший Советской России почти все поля боев, на которых вы проливали свою кровь во имя всего того, что для нас дорого и свято.

Вы не хотели войны, вы любили мир, труд и развитие, но вас вынудили воевать, и вы проделали огромный труд, труд, который золотыми буквами будет вписан в летопись истории.

Более 15000 из вас, ушедших на поле битвы, никогда больше не увидят родного дома, а многие навсегда потеряли способность трудиться. Но и вы наносили чувствительные удары. И если сейчас двести тысяч ваших врагов лежат в сугробах, невидящим взглядом всматриваясь в наше звездное небо, то в этом нет вашей вины. Вы не испытывали к ним ненависти и не желали им ничего плохого. Вы всего лишь следовали жестокому правилу войны: убить или самому быть убитым.

Солдаты! Я сражался на многих полях, но еще не видел таких солдат, которые могли бы сравниться с вами. Я горжусь вами так, как если бы вы были моими детьми…

Это обращение Маннергейма к своим солдатам.

Сталин же своим солдатам не сказал ничего.

Продолжение следует.