Влад Лавров

Купил пару недель назад в Леруа Мерлен 30-ти метровый удлинитель на катушке – старый видать потянули, греется. Так вот сынок триммер подключил к нему, а не работает. Посмотрел я внимательно оранжевый этот новый провод и перед самой вилкой обнаружил глубокую трещину в изоляции. По краям видно заводской брак, а не повреждение.

Взял было нож разрезать провода и заново соединить, а потом думаю:

- Завтра все равно опять туда ехать, поменяю.

Поменял, выдали тут же новую катушку. Мне, кстати, этим Леруа очень нравится – без разговоров они меняют или вообще возвращают денежные средства за купленный у них товар. Можно, например, в пятницу купить лазерный уровень, залить с его помощью фундамент, а в понедельник сдать обратно – мол, плохо днем луч видно.

Так вот вчера мы с супругой опять шли мимо стеллажей с удлинителями.

- О! Наш сломанный дружок опять в продаже.

- С чего ты взял?

- Видишь, наклейка завернута. Ну ка.… Ну, точно – вот пробой.

- Зачем же они его опять выставили? Ведь все равно возвращать будут.

- Кто-то возвратит, а кого-то убьет током и он уже не сможет сдать его.

Подошел я на ресепшн, сделать замечание, а там сотрудник, будто из далекого моего прошлого. Как две капли воды.

- Чего то хотели?

- Уже не.

Жена заметила, спрашивает, что, мол, произошло?

- Сейчас, в машину сядем, расскажу.

Был у меня хороший приятель, одноклассник. Лёха. Жили мы в одном подъезде. Отец его работал пилотом Аэрофлота на международных линиях, а потому их квартира была наполнена вещами из другого мира. И если раньше первую обнаженную женщину я мог видеть только на почтовой марке “Даная”, то у Лёхи на руках имелись журналы с цветными фотографиями.

- На, посмотри, – бросал он кипу на стол перед моим носом. На дворе шел 88-й год, шла перестройка.

Не скажу, что Леха был лидером, но он был открыт и довольно храбр в наших мальчишеских компаниях. Следовал любому капризу безумной моды того времени - красил волосы, делал лаком смелые прически. Он первый отказался от школьной формы и оделся в джинсу. Таких, все обожают.

Удивительно, но старший его брат, был полной противоположностью - уродливый и трусливый, безусловно отталкивающий, с крысиной то ли улыбкой, то ли оскалом. В своем классе он обитал на дне - раб для сильного, садист для слабого. Когда на переменах крутые перцы из его класса курили на крыльце школы и задирали юбки проходящим мимо восьмиклассницам, он хихикал рядышком, желая быть своим в этой хулиганистой тусовке. Но на него не обращали внимания.

Однажды, годами позже, я, поздно возвращаясь из института, обнаружил наш пятый подъезд плотно облепленный малолетками. Это, в общем, не было событием, но теперь с ними авторитетом восседал Лёхин брат. Он, был там на седьмом небе - беспрерывно сцикивал слюной под ноги, заламывал сигарету, говорил с матерцой, а школьники с уважением вслушивалась. В том полумраке я почувствовал, что он состоялся.

Вскоре я покинул квартиру отчима, но лет через пять по нужде вновь посетил это местечко. На заплеванном подъезде так же сидел Лёхин брат и уже другое, наверное, четвертое поколение молодежи. Они тискали своих подружек, а на хихиханье старика отвечали агрессивно:

- Ну чего ты здесь трешься?

И тогда он, сгорбленный, уходил искать другие подъезды с малолетками, где хоть некоторое время можно было бы почувствовать себя человеком.

Война еще гремела, а уже началась принудительная депортация “неблагонадежных” народов. В феврале 1944-го года в Казахстан и Киргизию было выселено полмиллиона чеченцев и ингушей. Каждый четвертый из них умер в ходе депортации и в первые годы жизни на новом месте.

На каждой станции, когда поезд на 15–20 минут останавливался, входили солдаты и проверяли, нет ли умерших. Люди скрывали, потому что надеялись предать тела земле по-человечески там, куда прибудут. У одного мужчины умерла мать, он положил ее к стенке, прикрыл одеялом, а сам лег к ней спиной — надеялся, что ее не найдут. Солдаты отобрали у него тело матери и выбросили в снег. Если кто-то сопротивлялся и не отдавал умершего, раздавались автоматные очереди. С нами не нянчились: малейшее недоразумение и несогласие — расстрел.

Затем последовала очередь крымских татар, балкарцев, турок-месхетинцев, западных украинцев.

Надо сказать, что операции проходили гладко, так как технология перемещения огромных масс людей в новую среду обитания была отработана еще на кулаках в 30-х, советских немцах и прибалтах в самом начале войны. Самовольно возвратившимся грозило 20 лет лагерей.

Трагедия пленных. За время войны, в плен к немцам попало около 5 миллионов советских солдат. Условия содержания были чудовищны, смертность от голода, болезней и издевательств, была беспрецедентной – на Родину вернулось менее двух миллионов. Но чудом выжившие, они, по возвращению тщательно фильтровались. 233 тысячи из них этот фильтр не прошли и отправились отбывать наказание в лагеря. К остальным, по воспоминаниям многих бывших военнопленных, было непростое отношение в обществе. В анкетах появилась графа “ были ли вы или ваши родственники на оккупированной территории?”.

Что касается "обычных" репрессий, то этап шел своим чередом, как и прежде.

В марте по оказии опять довелось посмотреть “Свадьбу в Малиновке”. Думаю, дай по актерам пробегусь – может, что еще достойного из старого не смотрел. Зоя Федорова вот. Горпина Дормидонтовна, в фильме. В 30-х была очень крутой в СССР актрисой. “Человек с ружьем”, “Шахтеры”, “Иван Никулин – русский матрос”, “Боевые подруги”. Вела военные киносборники. А потом, вдруг, какой то странный двенадцатилетний перерыв в карьере.

1944 — Иван Никулин — русский матрос — Маруся Крюкова
1944 — Свадьба — невеста Даша
1956 — Девочка и крокодил — Надежда Федотовна
1956 — Своими руками — Мария Сергеевна

Шпионаж. Помимо неё, на всякий случай арестовали и сестер. Александра была приговорена к пожизненной ссылке с детьми, Мария к 10 годам исправительно-трудовых лагерей с отбыванием срока на кирпичном заводе в Воркуте, где умерла до окончания срока в 1952 году. Не дожила, бедняга, всего год.

Ленинградское дело, дело авиаторов, дело врачей…

А убийство Сталиным Соломона Михоэлса? Вот просто вдумайтесь – агент госбезопасности Голубов приглашает Михоэлса якобы на вечеринку к другу. Другие агенты госбезопасности убивают там обоих (!) дубинками, давят тела грузовиком, а затем выбрасывают их на одной из улиц Минска. Мол, несчастный случай.

Оперативники МВД БССР обнаружили, что раздавившая Михоэлса и Голубова машина находится в гараже МГБ. Однако при попытке министра внутренних дел БССР генерал-полковника Сергея Бельченко дать ход этим материалам Цанава предупредил его о возможных неприятностях, а Круглов рекомендовал не проявлять активности в расследовании.

14 января 1948 года о смерти Михоэлса объявляется по радио, а в газетах размещен некролог, где он называется крупным общественным деятелем, посвятившим свою жизнь служению советскому народу. Затем торжественные похороны и награждение убийц государственными наградами. Совершенно сатанинская фантасмагория.

И вот, наконец, долгожданный 1953-й год. Упырь отправился в ад, убив напоследок еще людей в давке на своих похоронах. Закончилась эпоха тотального страха и тотальной лжи, стоившая нашей многострадальной стране невосполнимых потерь.

Перед тем как объяснить зачем я, собственно, написал все это, хотелось бы еще кое-что показать симпатизантам Сталина.

Ищем в поисковике “песни и стихи о товарище Сталине”, и находим особо терминальные случаи:

Великий вождь, любимый наш отец,
Нет, не слова обращены к Вам эти
……
Наш мудрый учитель! Наш вождь и отец!
Клянемся мы радостью жизни
……
Над Советской землей свет не сменится мглой,
Солнце-Сталин блистает над нею
……
В стране своей, свободной и прекрасной
Мы вольно и радостно живем,
И всенародную любовь и благодарность
Родному Сталину несем...
……
Сталин — это гордость, это знамя,
Сталин — это счастье, это жизнь.
……
Здравствуй, Сталин-батюшка,
В каменной Москве,
От Печоры-матушки
Кланяюсь тебе.
……
Сталин - это счастья знамя, человечества расцвет!
Пусть живёт любимый Сталин много-много долгих лет!
……
Всем нашим колхозным, всем радостным краем
Заздравную Сталину песню поём.
Отец всенародный, тебя величаем
На празднике светлом и славном своём.
……
На дубу зеленом,
Да над тем простором
Два сокола ясных
Вели разговоры.
А соколов этих
Люди все узнали:
Первый сокол - Ленин
Второй сокол - Сталин.
……

Извините, что так много. Не мог оторваться. Спросите себя: могло ли подобное сочиняться, например, в адрес русских императоров? Да это просто высмеяли бы в свободном обществе и взамен насочиняли анекдотов, а тот же Александр III поморщился от такого откровенного дерьма.

К сожалению, никакого свободного общества при Вожде уже не было. Оно или гнило в общих ямах или работало за еду в лагерях. Да и он сам не был русским императором.

Представляете, вашему кумиру нравились эти чудовищно убогие, но восхваляющие его песена. В противном случае, он, одним движением мизинца решающий судьбы миллионов, мог бы как то унять это народное творчество. Но нет. Ему определенно нравилось. Как и то, что его именем при жизни называли города, заводы, каналы, горы, парки, институты, станции метро, танки, паровозы, тягачи...

Позже, Хрущев утверждал, что:

И. В. Сталин всячески поощрял такое положение вещей. Так, Н. С. Хрущёв заявил, что редактируя подготовленную к печати собственную биографию, И. В. Сталин вписывал туда целые страницы, где называл себя вождём народов, великим полководцем, высочайшим теоретиком марксизма, гениальным учёным и т. д. В частности, Н. С. Хрущёв утверждал, что самим И. В. Сталиным был вписан следующий отрывок: «Мастерски выполняя задачи вождя партии и народа, имея полную поддержку всего советского народа, Сталин, однако, не допускал в своей деятельности и тени самомнения, зазнайства, самолюбования»

Хе-хе-хе. Да он сам себя надул до великих размеров и под страхом смерти заставил всю страну верить в это, боготворить себя.

Теперь, зачем я столько трудился и писал все это?

К сожалению, в последнее время просталинские настроения в стране стали расти. Хочется надеяться, что это не несчастный наш русский народ соскучился по кровавому кнуту и цепи, по расстрельным спискам и лагерям, а просто он банально не знает историю своей страны.

Золотые слова Сантаяны:

Тот, кто не помнит своего прошлого, осужден на то, чтобы пережить его вновь.

И вот для того, что бы мои дети и внуки не были осуждены на повторение этого ужаса, я буду делать все возможное, дабы как можно больше людей знали о чудовищных преступлениях сталинизма против своего и других народов, и не испытывали к нему ничего, кроме отвращения.

Извините, если кому причинил душевные страдания.

Однажды мать раздобыла мебельный щит, резцом по дереву наделала выемок по краям и нарисовала красками разные узоры. Это произведение искусства она закрепила на чугунной батарее на кухне.

Помню, стояли жуткие холода. Я маленький ставил стул к окну, садился, и опускал ноги в чунях за этот мамин щит на батарею. Там читал Джека Лондона про жаркие тропические атоллы, презрительно поглядывая на наши заснеженные ебеня.

Мне хотелось быть капитаном корабля, полного полинезийскими ловцами жемчуга, виски и шоколадными красавицами. Тогда еще не понимал, какой толк с последних двух, но подсознательно осознавал, что дыма без огня не бывает.

В пятом классе я твердо решил построить свой корабль.

У нас на поселке городского типа, имелась громоздкая серая баня для сотрудников птицефермы и исследовательского института. Вот за нее сваливали дрова - ящики из-под моркови и свеклы. Доска там была в сантиметр и хорошего качества.

Отчим, отмеряя часы для гуляния, думал, что я иду кататься на горке с друзьями. Я же шел воровать материал для своего фрегата.

Сначала надо было зайти в лес, перейти овраг и тихонько подползти к задам по снегу. Слава Богу, баня была нищая, и прикармливать собак там было нечем. Захватив один или два ящика, отползал обратно за овраг и там разбирал их. Готовые доски я связывал и закапывал в снег у огромного дуба, что стоял на небольшой полянке.

Однажды, когда я уже уполз за овраг с очередной добычей, из кочегарки вышел сторож и стал мочиться на снег. В этот момент выглянула Луна и прожектором осветила все мои тропы. Папироса выпала из его губ, но из помещения начали кричать:

- Наливай по сотне!

И он, застегивая на бегу штаны, возвратился обратно в тепло.

В марте я принялся перевозить свои вязанки на деревню к бабушке – там у ней был пруд с островом посередине, там я намеревался заложить свой корабль. Дело двигалось медленно, меня отпускали только на выходные.

А потом все оборвалось, я заболел менингитом. Помню, гости у нас, весело всем, а мне хочется лечь на пол и прижаться к нему лбом. От света раскалывается голова, и закрываю их ладонями. Очнулся в палате. Бабуля-медсестра показывает мне бутылку и говорит:

- Гранатовый сок тебе вот надавили. Эвон, подойди к окну.

Там, внизу, мать и тетя Наташа. Увидев меня, они как бешенные начинают махать руками. Мать при этом смеется и рыдает одновременно.

Оправился я только к лету. Понятно, что как только растаял снег, мой склад под дубом обнажился и был, кем то забран. Возможно, сарай из моих корабельных досок до сих пор где то еще стоит.

Через месяц после завершения Зимней войны, произошло одно из самых мрачных сталинских преступлений – убийство польских военнопленных. Почти 22 000 человек, в основном офицеры, были хладнокровно умерщвлены выстрелами в голову.

Сикорский: Я заявляю вам, господин президент, что ваше распоряжение об амнистии не выполняется. Большое количество наших людей, причём наиболее ценных для армии, находится ещё в лагерях и тюрьмах.

Сталин (записывает): Это невозможно, поскольку амнистия касалась всех, и все поляки освобождены. (Последние слова адресованы Молотову. Молотов поддакивает.)(…).

Сикорский: Не наше дело предоставлять советскому правительству точные списки наших людей, полные списки есть у комендантов лагерей. У меня с собой список, где значится около 4 000 офицеров, вывезенных насильно и находящихся в данный момент в тюрьмах и лагерях, и даже этот список неполон, потому что содержит лишь те фамилии, которые названы по памяти. Я поручил проверить, нет ли их в Польше, с которой у нас постоянная связь. Оказалось, что там нет ни одного из них; так же, как и в лагерях военнопленных в Германии. Эти люди находятся здесь. Ни один из них не вернулся.

Сталин: Это невозможно. Они убежали.

Андерс: Куда они могли убежать?

Сталин: Ну, в Маньчжурию.

Помните, как в “Собачьем сердце”?

- Кто украл 2 червонца?

- Я не брал.

- А кто же? Кто, кроме вас?

- Я не один в доме живу. Может, Зинка взяла?

Тогда Сикорский и Андерс еще не знали, что все эти люди давно расстреляны, а потому и не могли взять в толк – шутит ли Иосиф Виссарионович про Манчжурию или говорит на полном серьезе. Вождь же просто ухарем закончил надоедливую беседу.

Война.

Песня Величальная И. В. Сталину

Музыка: В. Захаров
Слова: М. Исаковский
Исполняет: Гос. Народный хор им. Пятницкого

Величаем мы сокола,
Что всех выше летает,
Чья могучая сила
Всех врагов побеждает.
Величаем мы сокола,
Друга лучшего нашего,
Величаем мы Сталина -
Всенародного Маршала.

Припев:

В мире нет человека
Дороже, роднее.
С ним и счастье счастливей
И солнце светлее.

В течение первых трех месяцев войны, практически все кадровые дивизии РККА на западном направлении были разгромлены. Новенькие танковые корпуса погибли еще в приграничных сражениях. Материальная часть (тысячи танков, самолетов, орудий, складов) на что под кнутом пятилетками гнул хрип трудовой народ, была уничтожена или досталась немцам.

К концу 1941 года, потери советских войск убитыми, ранеными и пленными, составили около 8 миллионов человек, 2/3 от общего числа введенных в бой военнослужащих. Это почти в 10 раз больше немецких потерь. Было потеряно свыше 20 000 танков, 12 000 самолетов, 101 000 орудий и минометов.

Для защиты Москвы и Ленинграда пришлось бросать в пекло дивизии народного ополчения – пушечное мясо. А срочно переброшенные кадровые части с Дальнего Востока зачастую вводились в бой “с колес”, без подготовки. Комдив 58–й танковой дивизии Котляров, потрясенный бессмысленной гибелью своего соединения, застрелился.

Общая дезорганизация и потеря управления. Виновны высшие штабы. Не хочу нести ответственность за общий бардак. Отходите на Ямуга за противотанковые препятствия, спасайте Москву... Впереди без перспектив.

И, тем не менее, невероятными усилиями, враг был остановлен. Я хоть не принимаю, но понимаю ту огромную кровь 1941 года. Армия уничтожена, а надо было остановить фашистов. Потому в огонь шло все. Но как объяснить то, что происходило потом?

В армейской жизни под Погостьем сложился между тем своеобразный ритм. Ночью подходило пополнение: пятьсот — тысяча — две-три тысячи человек. То моряки, то маршевые роты из Сибири, то блокадники. Утром, после редкой артподготовки, они шли в атаку и оставались лежать перед железнодорожной насыпью… Снег стоял выше пояса, убитые не падали, застревали в сугробах. Трупы засыпало свежим снежком, а на другой день была новая атака, новые трупы, и за зиму образовались наслоения мертвецов, которые только весною обнажились от снега, — скрюченные, перекореженные, разорванные, раздавленные тела. Целые штабеля.

Погостьинские бои были в какой-то мере типичны для всего русско-немецкого фронта 1942 года. Везде происходило нечто подобное, везде — и на Севере, и на Юге, и подо Ржевом, и под Старой Руссой — были свои Погостья…

Как справедливо писал Николай Шумилин в своем “Ваньке ротном”, каждый человек может совершить что то значительное, поступок, но для этого должна сложиться обстановка, дабы порыв заметили. Чаще это оканчивалось безвестной гибелью – жизнь пехотинца в бою висит на волоске. Но все же.

Погостье же - бойня. Что на ней возможно совершить? Обосравшийся в самом начале Вождь пришел в себя и вознамерился разгромить Гитлера как можно скорее. Прямо вот как в песнях и стихах о нем сложено - чья могучая сила, всех врагов побеждает.

В его приказе №130 от 1 мая 1942 года, так и говорилось: Приказываю всей Красной Армии добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождение советской земли от гитлеровских мерзавцев.

Поэтому:

— Атаковать! — звонит Хозяин из Кремля.

— Атаковать! — телефонирует генерал из теплого кабинета.

— Атаковать! — приказывает полковник из прочной землянки.

И встает сотня Иванов, и бредет по глубокому снегу под перекрестные трассы немецких пулеметов. А немцы в теплых дзотах, сытые и пьяные, наглые, все предусмотрели, все рассчитали, все пристреляли и бьют, бьют, как в тире.

А кто же скажет Хозяину поперек? Кто расскажет, что силы наши еще слабые, что снарядов, провести подготовку, нет. Танков, поддержать атаку, нет. И авиации нет. А ганс, напротив, силен. Зарылся в землю. Попробуй, возьми его. Никто не скажет. Страх за свою шкуру. Проще продолжать слать солдат на верную смерть. Да и безразличие к человеческой жизни было страшной обыденностью в сталинской России.

Полковник знает, что атака бесполезна, что будут лишь новые трупы. Уже в некоторых дивизиях остались лишь штабы и три-четыре десятка людей… Но полковник выполняет приказ и гонит людей в атаку. Если у него болит душа и есть совесть, он сам участвует в бою и гибнет. Происходит своеобразный естественный отбор. Слабонервные и чувствительные не выживают.

Вот и разбиваются атакующие волны об эти укрепления в кровавую пену.

И до самого конца войны пехоту продолжали бросать в атаку в почти сомкнутом строю на безымянные высоты, а города штурмовать танками к красным датам. Выполнить приказ любой ценой (иной раз бессмысленный или преступный) – вот что ставилось во главе угла. В первый год огромные жертвы были принесены, чтобы избежать поражения, а в последующие, чтобы приблизить победу. В 1944 году, уже при тотальном превосходстве над Вермахтом, наши потери все равно были в четыре раза больше немецких.

На войне особенно отчетливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в еще более открытой, омерзительной форме…

Бедные, бедные русские мужики! Они оказались между жерновами исторической мельницы, между двумя геноцидами. С одной стороны их уничтожал Сталин, загоняя пулями в социализм, а теперь, в 1941–1945, Гитлер убивал мириады ни в чем не повинных людей. Так ковалась Победа, так уничтожалась русская нация, прежде всего душа ее. Смогут ли жить потомки тех кто остался? И вообще, что будет с Россией?

Если взять любую страну и на протяжении 30 лет уничтожать там самых умных, честных, работящих – разве не очевидно кто останется жить в ней потом? И кого они будут растить?

И самое главное, что надо запомнить навсегда:

Выйдя на нейтральную полосу, вовсе не кричали «За Родину! За Сталина!», как пишут в романах. Над передовой слышен был хриплый вой и густая матерная брань, пока пули и осколки не затыкали орущие глотки. До Сталина ли было, когда смерть рядом. Откуда же сейчас, в шестидесятые годы, опять возник миф, что победили только благодаря Сталину, под знаменем Сталина? У меня на этот счет нет сомнений. Те, кто победил, либо полегли на поле боя, либо спились, подавленные послевоенными тяготами. Ведь не только война, но и восстановление страны прошло за их счет. Те же из них, кто еще жив, молчат, сломленные. Остались у власти и сохранили силы другие — те, кто загонял людей в лагеря, те, кто гнал в бессмысленные кровавые атаки на войне. Они действовали именем Сталина, они и сейчас кричат об этом.

Продолжение следует.

Октябрьская революция 1917-го года. Ни о какой Свободе речь, конечно, не шла – угнетенный наш русский народ просто не знал, что это такое и как этим можно воспользоваться. Другое дело – враги. Они всегда сразу вносили ясность в наше запутанное бытие, задавали цель и направление, делали жизнь понятной. Поэтому, если например, сейчас с подачи властей мы боремся с западной цивилизацией за сохранение нынешнего уклада, то тогда, по мнению большевиков, светлому будущему мешали классовые враги.

Очкастая интеллигенция, попы, ученые, офицерье, графья и прочая буржуазия – от всего этого надобно было очиститься. Да что они! Курс насилия проводился по отношению и к предателям революции - почти всему глубинному народу.

Опиралась в этих своих действиях советская власть на сельских маргиналов — пьяниц, лентяев и проходимцев, которых украсила при этом регалиями “сельского пролетариата”.

И я вполне представляю себе образ таких пролетариев. Имеется пример. За всю свою пятидесяти пяти летнюю жизнь, Газуля работал не очень много. Его отовсюду гнали взашей из-за лени и пьянства. По деревне же он ходил петухом, с туповато-наглой ухмылкой. Но вот одень его в кожу и выдай револьвер с мандатом и Газуля сразу преобразится. Такая работа будет по нему. Кому то он припомнит старые обиды, кого то из собутыльников приблизит, остальных будет держать в страхе.

Безусловно, были и идейные, как в “Поднятой целине” или кинофильме “ Комиссар”, но качество террора от этого не менялось. Помните?

- Гад! - выдохнул звенящим шепотом, стиснув кулаки. - Как служишь революции? Жа-ле-е-ешь? Да я... тысячи станови зараз дедов, детишков, баб... Да скажи мне, что надо их в распыл... Для революции надо... Я их из пулемета... всех порежу! - вдруг дико закричал Нагульнов, и в огромных, расширенных зрачках его плеснулось бешенство, на углах губ вскипела пена.

Гражданская война, террор и эмиграция (1917 – 1922) стоили России миллионов лучших. Сикорский, Зворыкин, Рахманинов, Кандинский, Гумилев, Шаляпин, Алехин, Бунин, Бердяев, Куприн, Набоков, Цветаева… Семья Марины Цветаевой, кстати, вернулась в Советскую Россию из эмиграции в 1937 году. Но через два с лишним года старшая дочь была арестована НКВД и осуждена на 8 лет за шпионаж (всего отсидела 15 лет). Под пытками оговорила отца, которого немедля расстреляли. Сама Марина, оказавшись в изоляции как мать и жена “врагов народа” и нужде, свела счеты с жизнью. Сын погиб на фронте в 1944-м.

Что скушным и некрасивым
Нам кажется ваш Париж.
Россия моя, Россия,
Зачем так ярко горишь?

К началу 30-х годов, Советская Россия столкнулась с новой напастью – кулаками. Эта зажиточная прослойка, образовавшаяся во времена НЭПа, считалась главным препятствием проводимой Сталиным политики коллективизации, собиранием крестьян в колхозы. Поэтому 30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление “О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации”.

Кулаки теперь делились на три категории, согласно которым они или расстреливались по решению “троек” или депортировались с семьями в края далекие. Почти 380 тысяч семей. Лучшие работники были согнаны со своих мест и уже никогда не смогли оправится.

А потом, как следствие коллективизации, грянул страшный голод 1932 – 1933 годов.

Баранина была в продаже — триста,
А человечина — по сорока.
Душа была давно дешевле мяса.
И матери, зарезавши детей,
Засаливали впрок. "Сама родила —
Сама и съем. Еще других рожу"...

До сих пор невозможно точно сказать, сколько миллионов людей умерло от голода. Различные источники приводят цифры от 2,7 до 7.

В результате проводимой Сталиным политики коллективизации более 2 миллионов крестьян были депортированы, миллионы умерли от голода. По некоторым данным всего от репрессий, голода и эпидемий, вызванных коллективизацией, погибло до 11 миллионов человек.

Такое, конечно, не могло пройти просто так, но все восстания топились в крови. Через год, на экраны страны вышел хит “Веселые ребята”.

И вот 1937 год. Большой террор. Только по официальным данным расстреляно свыше 700 тысяч человек. Это были как чудом уцелевшие остатки старой России, так и уже новое поколение, полностью лояльное, возросшее на красной пропаганде.

Тогда же появляется практика “расстрельных списков”, когда Иосиф Виссарионович сотоварищи приговаривали людей к смерти целыми списками одним росчерком пера, даже без формального “суда”. Так же Вождь лично контролировал план убийств и если считал, что какое местечко либеральничало, телеграфировал, например, “увеличить по первой категории на 500 человек”.

Впервые масштабным репрессиям подверглась армия.

Генерал Горбатов, о котором Сталин говорил “Горбатова могила исправит”, вспоминал:

Считалось, что противник продвигается столь быстро из-за внезапности его нападения и потому, что Германия поставила себе на службу промышленность чуть ли не всей Европы. Конечно, это было так. Но меня до пота прошибли мои прежние опасения: как же мы будем воевать, лишившись стольких опытных командиров ещё до войны? Это, несомненно, была, по меньшей мере, одна из главных причин наших неудач, хотя о ней не говорили или представляли дело так, будто 1937—1938 годы, очистив армию от “изменников”, увеличили её мощь.

Представляю, какая чудовищная атмосфера страха тогда царила среди офицеров РККА.

Осенью 1939-го года Сталинская Россия вторглась в Финляндию. Небольшая страна мобилизуется и дает сокрушительный отпор. На Карельском перешейке наши дивизии вязнут на линии Маннергейма, а в Карелии их вовсе окружают и громят. Советские командиры безынициативны и запуганы, потери чудовищны. Небольшая операция силами одного Ленинградского военного округа перерастает в полноценную войну. Финляндия для всего мира является жертвой агрессии, туда устремляются добровольцы. СССР исключают из Лиги Наций.

Но поражение все равно неизбежно, слишком не равны силы.

Солдаты прославленной Финской армии!

Между нашей страной и Советской Россией заключен суровый мир, передавший Советской России почти все поля боев, на которых вы проливали свою кровь во имя всего того, что для нас дорого и свято.

Вы не хотели войны, вы любили мир, труд и развитие, но вас вынудили воевать, и вы проделали огромный труд, труд, который золотыми буквами будет вписан в летопись истории.

Более 15000 из вас, ушедших на поле битвы, никогда больше не увидят родного дома, а многие навсегда потеряли способность трудиться. Но и вы наносили чувствительные удары. И если сейчас двести тысяч ваших врагов лежат в сугробах, невидящим взглядом всматриваясь в наше звездное небо, то в этом нет вашей вины. Вы не испытывали к ним ненависти и не желали им ничего плохого. Вы всего лишь следовали жестокому правилу войны: убить или самому быть убитым.

Солдаты! Я сражался на многих полях, но еще не видел таких солдат, которые могли бы сравниться с вами. Я горжусь вами так, как если бы вы были моими детьми…

Это обращение Маннергейма к своим солдатам.

Сталин же своим солдатам не сказал ничего.

Продолжение следует.

Как то, после прочтения одного рассказа русского классика 19-го века, дочь задумчиво посмотрела в окно и сказала:

- Ах, так вот и представляю барский дом на закате. На балконе я пью кофе, а вдалеке, в полях, крестьянки водят хороводы в ярких платьях. Поют.

- Надеюсь, ты потом успела убежать за границу.

- Вот, кстати, да. Хотела тебя спросить – почему произошла революция? Чего людям не хватало?

- Не хватало? Ну, например, возьмем крестьян - без малого 85% населения Российской империи. Это самое нищее и забитое сословие. Если ты родилась в крестьянской семье, то дожить до совершеннолетия у тебя меньше шансов, чем не дожить. Лет в шестнадцать тебя выдадут замуж за местного, и жизнь твоя будет состоять из двух пунктов: беспрерывной тяжелой работы и беременностей. Обычно крестьянка рожала 8-9 раз, не считая выкидышей. Кстати положение никак не освобождала от работы, поэтому нередко родить приходилось на полях. Самое страшное то, что не было никаких социальных лифтов, не существовало никаких перспектив. Родившись на деревне, ты была обречена быть неграмотной, забитой, плодовитой бабой. Прибавь к этому постоянный голод, отсутствие элементарной медицины и стресс от беспросветности. Да еще муж избивает через день (так принято). Представила? Скажи, будешь ты водить хороводы под балконами? Я тоже думаю, что ты лучше этот лишний часок поспишь. Но о чем говорить? Можешь найти в интернетах фотографии крестьянского быта. Поверь, ты ужаснешься. Никаких ярких платьев там нет, а есть лохмотья и убогие лачуги. Ты знаешь, я люблю походить с прибором по монеткам. Так вот найти в русской деревне серебряную денежку – огромная удача. В основном попадается медная мелочь самого мелкого номинала. На твоей свадьбе, что мы устроили в поле, гости потеряли больше бабла, чем крестьяне в большом селе за сто лет. И это я тебе рассказываю состояние дел после отмены рабства.

- Рабства?!

- А чем крепостное право отличается от рабства?

- …

- Вот теперь мы подходим к твоему вопросу – чего людям не хватало. Как видишь, жизнь подавляющего большинства Российской империи была абсолютно невыносимой. И у того процента, что пило кофе на закате, отсутствовало понимание этого! Представляешь? Вот так и произошел взрыв космического масштаба - к власти пришел тот самый глубинный народ. И он стал истреблять вокруг себя всякий чуждый ему элемент. Поэтому я и выразил надежду, что ты успела свалить за границу.

- Но могло ли быть иначе?

- Нет. 10% хрустели французской булкой и не хотели замечать, что 90% других живет на дне. Поэтому произошедшее было неизбежно. Наверное, в первой половине 19-го века нам стоило сделать крутой разворот, но монархи как-то не решались, а у декабристов-романтиков не было поддержки в нашем тёмном обществе. К сожалению.

Когда я сегодня случайно узнал сколько среди моих близких и друзей антипрививочников, то все бросил и написал такой пост:

Раньше, конечно, люди мёрли как мухи. Бог дал, Бог взял – это про обыденность, про детскую смертность в 60%. Но даже это казалось цветочками по сравнению со временами поветрия. Чума, Оспа – эти убивали целыми городами и землями. К сожалению, лечиться в те времена можно было исключительно молитвами к Господу, а Он тогда был не очень добр.

И поразил Он жителей Вефсамиса за то, что они заглядывали в ковчег Господа, и убил из народа пятьдесят тысяч семьдесят человек; и заплакал народ, ибо поразил Господь народ поражением великим.

Но народ не отчаивался и твердо верил, что если молится получше, то Бог вылечит. Так, например, во время эпидемии чумы в Москве в 1771 году, считалось, что особенно хорошим лекарством является  чудотворная Боголюбская икона Божией Матери. И когда стало совсем невмоготу, москвичи густыми толпами повалили на молебен к иконе. Удивительно, но в столь тяжелый момент архиепископ Амвросий поколебался в Вере и приказал Божию Матерь спрятать – дабы уменьшить скопление людей в одном месте. За лишение людей последней надежды на исцеление от моровой язвы, Амвросия, понятно, горожане убили.

К девятнадцатому веку ученые богохульники изобрели первые вакцины, и  хотя они доказали свою эффективность, народ шарахался от этого мракобесия. Приходилось даже вводить обязаловку! Например, В 1800 году вакцинация была признана обязательной в английской армии и на флоте, а в 1807-м обязательной на всей территории Баварии.

Там где вакцинация производилась энергично, смертность от поветрий сократилась до единиц. И наоборот.

В конце XIX века медик Святловский писал:

В Англии, где введены обязательные вакцинации и ревакцинация, умирает в среднем за год от этой болезни (оспы) 1, и самое большее — 12 человек. Заметим — это во всей Англии; в Австрии же, не имеющей обязательного закона, в самые лучшие годы умирает от оспы не менее 5 тысяч человек за год. В одной Вене, или у нас в Варшаве, умирает от оспы ежегодно более, чем в целой Англии или даже в целой Германии.

В России дело пошло сразу после Октябрьской революции - в 1919 году большевики приняли декрет о “Об обязательном оспопрививании”. И если в том же 19-м было зарегистрировано 186 000 больных оспой, то в 1925 уже 25 000. А в 1936 году, её в СССР уже не было.

Вот так, болезнь, убившая сотни миллионов на протяжении столетий, была уничтожена и забыта. И не только оспа. Еще холера, туберкулез, полиомиелит, корь, дифтерия, менингококковая инфекция, гепатит В, столбняк…

А в 1928 Александр Флеминг впервые выделил пенициллин, что стало революцией в лечении бактериологических заболеваний.  Как итог, к середине двадцатого века, смертность от болезней сократилась в десятки раз.

Вот так Господь потерпел фиаско. Когда ученые приблизились к этим открытиям, Он мог бы втянутся в конкуренцию и спасать своих сторонников в соизмеримых масштабах. Но нет. Как я понимаю, верующие люди не могут смирится с этим фактом, а потому просто отрицают очевидное. Они категорически против прививок.

Конечно, ныне не средние века – религиозной дисциплиной отказ от вакцинации не объяснишь.

- Но чем тогда? – спросит пытливый читатель.

К сожалению, народ у нас продолжает оставаться до ужаса тёмным и подозрительным. Скомпрометированного Господа они тут же заменят на масонский заговор или какое ни будь чипирование. А вакцинацию от коронавируса, как отложенное уничтожение нации.

Трагедия 18-й стрелковой дивизии (как и 163-й и 44-й на Раатской дороге) всегда стояла для меня обиняком среди военных катастроф двадцатого века. Полнокровная кадровая дивизия с приданной танковой бригадой представляла из себя вполне грозную силу. И тем не менее она уничтожена намного более слабым противником - наступая по узкой лесной зимней дороге, дивизия была окружена, разрезана на несколько "котлов", которые один за другим планомерно и методично уничтожались.

Избиение в ледяном и голодном аду продолжалось два месяца, но как отдельные окруженные части не приходили друг другу на помощь, так и армия не деблокировала дивизию. 28 февраля уцелевшие предприняли отчаянную попытку прорыва. И если первая колонна (почти 2000 человек) была уничтожена полностью, то вторая с огромными потерями все же смогла выйти к своим. Знамя 18-й дивизии было захвачено финнами и теперь хранится в их военном музее.

Как же так произошло? После окружения, растянувшаяся вдоль узкой лесной дороги (без возможности маневра техникой) на многие километры, дивизия впала в ступор. Вместо организации полноценной обороны и контратак, командиры стали ожидать помощи из вне. Вместо того, что бы закрепиться на близлежащих высотах, личный состав разбил палаточный лагерь прям вдоль дороги. Оторопь берет, когда видишь нескончаемую вереницу блиндажей буквально в десяти метрах от дороги. По обе стороны. Впрочем, можно ли назвать блиндажом яму глубиной в метр и прикрытой сверху палаткой. И если люди еще хоть как то сошли с дороги, то вся техника так и осталась в этой сатанинской пробке.

На той неделе я наконец побывал в одном из "котлов" - "генеральском". Леметти Южное (сейчас это просто лес, а тогда был небольшим населенным пунктом). Дальше будут финские и мои фотографии этого отрезка дороги с небольшими комментариями.

В нескольких километрах от Леметти Южного, на перекрестке новеньких автодорог, стоит "Крест Скорби".



Этот памятник посвящен всем погибшим в Зимней войне и напрямую не связан с гибелью только 18-й стрелковой дивизии и танковой бригады, хотя непосредственно стоит на месте одного из их "котлов". Сюжет монумента очень крутой - с одной стороны крест обнимает русская мать, с другой стороны финская. Визуально обыгрывается распятие.

А дорога на Леметти осталась такой же, как и почти сто лет назад. Единственное, её заасфальтировали. Новая трасса проложена в трехстах метрах южнее, поэтому постоянно слышен гул и нет никакой торжестенной мертвой тишины.
( Collapse )

Пока обычные люди протирали новогодние фужеры, Вася напролом лез вдоль замерзшего ручья по колено в снегу. Ручей теперь был его единственным ориентиром - он заблудился.

- Но здесь их три или четыре. Если это тот, что плавно переходит в болото, то будут тебе и ягодки, - ругался он сам на себя.

Когда стало темнеть, Василий плюнул на постоянные миражи-просветы и, сбросив с плеч рюкзак, принялся расчищать место под костер и стелить лапник под палатку. А потом, налобный фонарь и Луна, помогли нарубить порядочно сучьев на ночь.

Когда костер затрещал на весь лес, Вася поставил к углям банку тушенки и вновь достал телефон:

- Нет, китаец сдох. Ни связи, ни навигации.

Поев, Василий нащупал на дне рюкзака плоскую ледяную бутылку и приложился.

- С Новым Годом! – вызывающе крикнул он лесу. – Где бы так еще отпраздновать!

Ночью началась пурга, но охмелевший Вася спал без задних ног в хорошем спальнике. И снилось ему, что не поехал он копать в этот проклятый лес, а пришел к Ольге, как она и хотела. Снилось, что мамаша её суетится, подкладывает кусок торта побольше.

Утром, мельча топором еловые ветки разжечь новый костер и заварить чаю, Вася заехал себе по пальцам. Мгновенно потемнело в глазах, а рот наполнился слюной железного вкуса.

- Ну, вот и все, – прошептал Василий, глядя как крупные алые капли, градом сыплются на снег. - Глупо.

Интуитивно он обмотал покалеченную кисть туалетной бумагой из рюкзака, но бумага тут же промокла и превратилась в ничто. Тогда Василий отстегнул капюшон у куртки и схоронил руку в нем. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, он заполз в палатку и действительно тут же отключился.

Сначала ему показалось, что прошла целая вечность, но потом, посмотрев на часы, усмехнулся:

- С полчаса был обморок. Всего полчаса.

Тем не менее, за это микроскопическое время он явно окреп. И физически, и морально. С удовлетворением отметив, что кровотечение стало меньше, Вася одной рукой разжег костер и, несмотря на тошноту, заставил себя поесть.

А полвторого, запомнив где Солнце, стал рисовать по памяти Карту.

- Шоссе идет строго с запада на восток. Я ушел юго-западнее. Вот Гостижка. К ней идут эти ручьи. Если я здесь, то не надо рисковать выходить на Демьяново, можно промахнутся и уйти вообще… Надо идти на шоссе.

В три часа дня, взяв с собой только топор, спальник и две банки тушенки, Василий пошел строго на север. Когда солнце село, он высматривал за гигантскими голыми осинами Полярную Звезду и просил оставить небо безоблачным. Если бы его, безбожника, спросили, кого он просит, Вася бы ответил:

- Ну, тех, кто отвечает за это.

Вечером следующего дня Василий наткнулся на накатанную лесную дорогу, но уже не было сил. Если бы она не попалась, он, замерзший и истекший кровью, все равно сдался бы через сто метров. Все было кончено.

Засыпал он почти счастливым - его теперь обязательно найдут, не згинет он совсем в этом проклятом лесу.

Написал к 9 мая. Но как то забыл, затерялся рассказ.

14 декабря 1941 года, в ходе контрнаступления под Москвой, Т-60 младшего лейтенанта Валентина Иванова, был подбит. Это произошло во время второй, вечерней, атаки на деревню Полунино. Сначала 37-мм снаряд порвал правую гусеницу, а когда танк развернуло, его уже исклевали всего – бензин, кровь и горячее масло текли под разбитый корпус на снег, пока к ночи не подморозило и все не превратилось в лед.

Валентин, конечно, был готов умереть за Родину. Бывало за партой, в училище, он мечтал вести свой объятый пламенем танк прямо на самые главные позиции врага. Может быть, это будет даже Рейхстаг! И что б Аня все видела. Но вот что бы погибнуть так задешево - на краю убогой деревушки в пять дворов, не согласился бы никогда.

Весной 1942-го, местные старики и бабы, через люк механика-водителя, загнутыми арматуринами вытащили экипаж. Прижимая платки к лицу, расплакались – почти у каждого был сынок на фронте. Из тёса загромоздили небольшой обелиск. И потом каждый май, старая яблоня-дичка, расцветала белоснежным венком над ребятами. Грозы салютовали.

Где-то вначале шестидесятых рыжий танк разрезали и вывезли на иголки, а одряхлевший памятник поправить было уже некому – деревня, так и не оправившись после войны, тоже умерла.

Сейчас могила сползает к ручью, скоро никакой поисковый отряд не сможет найти их. Но это и хорошо. Поле, полное все лето клевером, лучше любых Аллей Героев.